МАКАРИЙ

(Кучин) († 24.07.1635, Тобольск), архиеп. Сибирский и Тобольский (1624-1635). Происходил из рода дворян Кучиных. С 1618 г. был настоятелем Богоявленского мон-ря в Костроме (см. костромской Богоявленско-Анастасиин женский мон-рь). Осенью 1621 г. вместе с архимандритом костромского Крестовоздвиженского мон-ря Корнилием возглавил комиссию по изучению чудес, совершавшихся при гробе прп. Авраамия Галичского († 1375) в Городецком монастыре на Чухломском оз. Произведя расследование, опрос исцеленных и свидетелей, комиссия доложила царю и патриарху, что «по обыску явились настоящие исцеления, а не притворные». Эти материалы послужили основанием для принятого решения почитать прп. Авраамия «по его святости… с прочими преподобными, равно… службу отправлять» (Прилуцкий. 1861. С. 9-10; Макарий. История РЦ. Кн. 6. Т. 11. С. 306).

19 дек. 1624 г. (ДРВ. Ч. 3. С. 143; у П. М. Строева ошибочно - 16 дек. (Строев. Списки иерархов. Стб. 854)) М. был поставлен архиеп. Сибирским и Тобольским, став преемником первого Сибирского архиеп. Киприана (Старорусенкова), к-рый 12 дек. того же года был переведен на Крутицкую кафедру.

1 апр. 1625 г., на 5-й неделе Великого поста, М. прибыл в Тобольск. На следующий день он торжественно вошел «на гору… и в Соборную церковь, и в свой Святительской дом», «поставил сенную церковь» в честь Похвалы Пресв. Богородицы «и иконами и всякими утварьми украсил» (ПСРЛ. Т. 36. С. 148). Вероятно, в 1626 г. М. посещал Москву, где подписался под новой настольной грамотой патриарху Филарету взамен сгоревшей в большом московском пожаре (СГГД. Ч. 3. № 74. С. 292-297). М. была адресована царская грамота от 9 янв. 1626 г. (Буцинский. 1891. С. 25-27), в к-рой сообщалось о получении от персид. шаха Аббаса чудотворной Ризы Господней и предписывалось оповестить население о чудесах и исцелениях, происходивших от нее.

Удаленность от Москвы, обширность территорий, слабое развитие церковной организации обусловили особое положение воевод и архиепископов в Сибири. Вступая на Сибирскую кафедру, М. получил от царя Михаила Феодоровича и патриарха Филарета «Память об управлении епархиею» (8 февр. 1625) с описанием его обязанностей и весьма широких полномочий. Так, М. получал право «о государевых и всяких думных делах» с тобольскими воеводами «советовати и мысль своя им во всякия дела давати», обязывался следить за должным выполнением воеводами своих обязанностей и не допускать незаконных поборов. После 2-кратного уведомления воевод о допущенных нарушениях архиепископу надлежало сообщать о них в Москву. Наиболее подробно прописаны полномочия М. в деле выстраивания взаимоотношений с местным населением: он был наделен правом участвовать в рассмотрении уголовных дел, передавать их на утверждение царю, задерживать выполнение приговоров, а также принимать челобитные от всех обиженных на воевод, направляя их царю. «Память...» предписывала, что если «которой татарин дойдет до вины и убежит к нему, архиепископу, от опалы… опричь измены, и похочет креститись, и ему тех татар приимати и держати их у себя бережно» и «до государева указу их не крестить», но и «воеводам и диаком… никак не отдавать». «Память...» категорически запрещала любые формы насильственной христианизации. Архиепископу надлежало «татар к себе приучати, и приводити их ко крещенью с любовью, а страхом и жесточью ко крещению никак не приводити». Особую заботу следовало проявлять о готовящихся принять крещение и новокрещеных: «...лутчих держати у себя... и поучати… крестьянскому закону, и покоити их, как мочно, а иных роздавати крестить в монастырь. А как новокрещеные из-под начала выйдут, и архиепискупу их звати к себе ести почасту и их покоити...» (Иванов П. Описание гос. архива старых дел. М., 1850. С. 263-266).

По мнению П. Н. Буцинского, М. более строго относился к принятию в христианство местных жителей. Напр., по поводу прощения преступлений «новокрещенам» М. в одной из отписок в Москву отмечал, что «в правилах… апостольских и отеческих писано - велено принимать во крещение вольных людей - чтоб ни от смерти, ни от беды, ни от напасти для того, что примет крещение и причащение, да опять заворовав обусурманится» (Буцинский. 1891. С. 23).

Наиболее крупным достижением в деле христианизации Сибири при М. можно считать крещение 16 янв. 1633 г. в Тобольске семейства кондийского кн. Алачева: «По государеве и по патриаршей граматам, крестили в Тобольску на реке Иртыше кн. Никифора Алачева Юрьевича Лобана, матерь ево кн. Анну, да жену ево кн. Агафию, да двух сынов ево, кн. Семена, да кн. Исидора, а над Иорданом был поставлен шатер и хворостом вокруг оболочен был» (ДРВ. Ч. 3. С. 153-154; ПСРЛ. Т. 36. С. 150).

Осенью 1632 г. по договору с калм. тайшой Талаем было решено возвратить калм. полон 1623 г. При сыске проданных в разные сибирские города полоняников оказалось, что многие из них крестились. М. указал туринскому воеводе Г. И. Волынцеву «ясырей… держати у себя тем же людем, у ково они были, а крестить и продавать не велеть; а которые ясыри оглашены, имяна наречены и крещены, и тех ясырей и впреть велети держать тем у себя в нашей православной христианской вере, а которые ясыри оглашены и имяна наречены, и тех велети крестить, а в Калмаки тех не отдавать» (Миллер. 1937. Прил. № 302. С. 393).

Постоянной заботой М. было решение проблемы нехватки священников в Сибири, к-рая ощущалась даже в крупных мон-рях, а из городков и острогов шел поток челобитных о бегстве попов и диаконов и запустении церквей. Ежегодно М. направлял царю и патриарху просьбы «о попах для многих церквей» (Буцинский. 1891. С. 11), но ситуация не улучшалась годами. В челобитной 1634 г. М. писал, что «в городах и острогах черными и белыми попамы скудно… и в твоих государевых городах и острогах многие люди помирают без покаяния и без причастия». Естественная убыль кадров не восполнялась, поскольку «вновь… из мирских людей в попы никто не ставится… А мне… из Тобольска… посылать некого: в Знаменском монастыре один черный поп, а в ружных храмах только по одному белому» (Там же. С. 11-12). Для обеспечения запроса М. на священников (в Тюмень и Верхотурье по 2 иерея; в Енисейск, Туруханский острог, Берёзов, Сургут, Таборинскую слободу - по одному) в Европ. России был устроен «прибор» священников с тем, чтобы «излишек… отпустить в Сибирь, потому что в Сибирь попов надобно много». Правительство обещало выдать весьма щедрые средства «на подъем», хлебную и денежную ругу и платить оклад тем, кто отправятся служить в Сибирь. Год спустя в распоряжение М. прибыли 17 священников и архимандрит.

Много внимания М. уделял борьбе с торговлей женщинами, многоженством и насилием, ставшими весьма распространенным явлением в регионе. Так, архиепископ сообщал в Москву, что «иные, государь, в Тобольске казачьи дети матерей своих бьют и давят; а иные казаки на Руси жен своих и детей пометали, а в Сибири поимают иных жен; а у иных, государь, казаков и в Сибири - на том городе жена, а на другом другая... от такового… их блуднаго, пребезаконнаго содомскаго житья быть не мощно». В 1626 г. в Москве рассматривалось дело енисейского воеводы А. Л. Ошанина, уличенного в похищении женщины и ее продаже, а также в принуждении священника совершить обряд венчания между женатым мужчиной и замужней женщиной. Дело завершилось смещением воеводы и последующим духовным судом над ним. В большинстве случаев, однако, на челобитные М. из Москвы поступало распоряжение «сыскивать... и указ чинить по своему святительскому суду и разсмотренью: тот суд и сыск ево святительской» (Оглоблин. 1890. С. 199-203).

Предметом многих тревог М. были и сибирские мон-ри, к-рые являлись местом ссылки или предсмертного пострижения служилых людей (такая «братия» могла составлять до половины насельников). Архиепископ старался наладить монастырскую жизнь. В 1625 г. он удалил с должности игум. томского Успенского мон-ря Евстратия. Были произведены детальная перепись имущества, разбор старой документации по монастырским вкладам, очные ставки. Новый игум. Феодосий получил наказ «сыскивать» и возвращать в монастырь чернецов, живущих на посадах, наладить монастырскую бухгалтерию, принимать братию и вкладчиков с особенной осмотрительностью, а также «завести в монастыре сенадик, вседневную литию и вписати государские родители и вкладчитцкие» (Миллер. 1937. Прил. № 229. С. 321-322). Эти меры не принесли желаемого результата - насельники стали покидать монастырь и он запустел на 20 лет. Архиерейской власти не всегда хватало, чтобы справиться с нестроениями. В 1634 г. М. пришлось обратиться в Москву с просьбой прислать нового архимандрита для тобольского мон-ря вместо умершего Тарасия, поскольку, когда архиепископ «приказал ведать монастырь старцу Аркадию и черному попу Гелактиону», братия не приняла новой власти и «чернецы бегают из монастыря, бродят по дворам и за монастырем ночуют» (Буцинский. 1891. С. 15-16).

М. неоднократно сталкивался и с проблемами внутри архиепископского двора. В 1627 г. он написал царю и патриарху челобитную с жалобой на своего келейного старца Симеона, которой украл печать архиепископа и сам приложил к своей отпускной грамоте, чтобы выехать на Русь, а также о старце Корнилие, к-рый играл в азартные игры, бежал из-под стражи и не постился (Там же. С. 10). Более серьезный конфликт произошел в июне 1626 г., когда четверо архиепископских детей боярских, посланных в Сибирь вместе с 1-м архиеп. Киприаном, пожаловались царю и патриарху на притеснения со стороны М.: «...нам учел тесноту чинити и налоги и насильство и изгоненье великое, и хлебнова жалования и денежнова с своего поезду нам по ся места... не давывал и впредь давати не хочет де, а гладом нас и наготою морит» (РИБ. Т. 8. Стб. 344-348). Челобитчики обвинили М. в корысти и даже казнокрадстве: «что… денег заехал в казне и те денги не все написал в естех». К ним присоединился и казначей Савватей: «...видя неправду и неустроение в вашем государьском дому Софейском, что все идет не к прибыли. А которые приходы хлебные и денежные от крестьян и из городов десетинные и подъездные и всякие доходы денежные, и те все в книги не пишутца; а на мне лишь толко положено имя казначейское, и мне от того в конец погибнути, а приходу никакова, опроче росходу, не ведаю» (РИБ. Т. 8. Стб. 348-349). Из челобитных следует, что конфликт скорее всего был порожден ротацией при дворе архиепископа, когда М. прибыл в Тобольск со своими людьми. Сохранившиеся источники не дают оснований подозревать М. в растратах.

31 мая 1636 г., менее чем через год после кончины М. «на седьмой неделе после Светлаго Воскресения, во вторник» (ДРВ. Ч. 3. С. 155; ПСРЛ. Т. 36. С. 151), его останки были перезахоронены в тобольском Софийском соборе по инициативе и при участии нового архиеп. Сибирского Нектария (Теляшина).